Путешествие на Зимнюю Войну

исторические материалы: все, что было до последних десятилетий, кроме военно-исторической тематики
Ответить
Аватара пользователя
Aqua$erg
Хозяин
Сообщения: 9265
Зарегистрирован: 08 авг 2006 20:46
Откуда: СНТ "Полиграфист"
x 582
Контактная информация:

Путешествие на Зимнюю Войну

Сообщение Aqua$erg » 04 апр 2007 23:05

Отрывок из книги "Курортный район. Страницы истории". Рассказ очевидца о том, как он, ещё ребёнком, в первый день войны перешёл границу с Финляндией и что увидел

--------------------------------------------------------------------------

М. А. Логунцов

ПУТЕШЕСТВИЕ НА «3ИМНЮЮ ВОЙНУ» (в тот день он прогулял школу)

Из книги «Советско-финская война 1939-1940 гг.» Минск, 1999:

«Белое безмолвие финских снегов, белые маскировочные халаты врачей и санитаров, белые простыни госпиталей - и опять, если вернулся в строй, белый снег, белый маскхалат <...> Даже противник назывался белофинном. И на нем тоже был надет белый халат».
Рассказывает Туч Владимир Валерианович:
«Мой дед по линии отца, Туч Адам Антонович, латыш по национальности, жил в Белоострове в своем доме; сейчас это улица Рощинская (дом не сохранился). Он был кладовщиком в колхозе, а впоследствии стал его председателем.
По навету в 1937 году дед был арестован и в том же году расстрелян на Левашовской пустоши. Погранзона, в которой находился Белоостров, по действующим тогда законам приравнивалась к зоне боевых действий. (Здесь действовали законы военного времени. Если житель этой местности совершал даже незначительное преступление, то оно могло квалифицироваться вплоть до «расстрельной» статьи. - Прим. авт.)
Мой второй дед, по линии матери, Зиновьев Степан Ксенофонтович, тоже имел свой дом в Белоострове, на Александровском шоссе. Этот дом тоже не сохранился.
Моя бабушка Зиновьева Анна Николаевна летом держала корову. Перед началом зимы ее увозили в город и держали на электрической подстанции Военно-медицинской Академии, где работал дед и двое его сыновей.
Я жил в Белоострове только летом. В зимнее время мы все уезжали в город, где жили с двумя братьями и двумя сестрами моей матери в большой квартире».

В ноябре 1939 года в советских газетах стали появляться многое численные статьи, в которых сообщалось об ухудшении отношений между СССР и Финляндией:
11 ноября - приказ Ворошилова о создании двух воинских корпусов из карело-финнов;
13 ноября - сообщение финских газет о концентрации частей Красной Армии у границ с Финляндией;
27 ноября - сообщение советских газет о провокации в Майниле 26 ноября и о ноте протеста В. М. Молотова;
29 ноября - вечером в войсках зачитан приказ о наступлении.
Из послевоенного выступления Сталина на секретном совещании начальствующего состава в ЦК ВКП(б) 17 апреля 1940 года:
«Taм, на Западе, три самые большие державы вцепились друг другу в горло; когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам предоставляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить».

В. В. Туч:
«29 ноября 1939 года, вечером, к нам в Ленинград из Белоострова приехала моя тетя Тамара (по мужу Щербатова) вместе с сыном Игорем. Ему, как и мне, было 13 лет. Она была замужем за лейтенантом-пограничником, который служил на погранзаставе в Белоострове. Приехала не по своей воле - муж срочно отправил ее вместе с сыном в этот день в Ленинград. Из разговора наших матерей мы с Игорем поняли, что завтра утром на границе с Финляндией должны начаться боевые действия. (Распространение такого сообщения квалифицировалось как разглашение величайшей государственной тайны и каралось по всей строгости закона. - Прим. авт.)
Вот мы и решили с двоюродным братом встать с утра пораньше и ехать в Белоостров, чтобы все увидеть своими глазами и, если повезет, собрать побольше военных трофеев. Сообщать об этом решении мы, конечно, никому не стали.
Мы встали рано и от Лесного проспекта, где тогда жили, доехали на трамвае до Первого Парголова, откуда пошли на станцию Шувалово. Там выяснилось, что поезда к Белоострову не ходят. Причина не объяснялась.
Дальше нам пришлось шагать по шпалам. В сторону границы по железной дороге шли только воинские эшелоны. Было темно. Погода в этот день стояла мягкая, снега почти не было, поэтому идти было легко.
(Данные метеостанции Сестрорецкий Курорт от 30.1i~1939:
температура воздуха + 0,7 С,
ветер западный 5,6 м/сек,
высота снежного покрова 4 см,
облачность 10 баллов - максимальная.
Временами шел мокрый снег.)
Как мы ни торопились, К началу боевых действий все равно, конечно же, не успели. События на границе начали развиваться стремительно с самого раннего утра, когда мы только-только вышли из дома».
Вот как рассказывает о них другой источник - книга «Советско-финская война 1939-1940 гг.»:
«На рассвете 30 ноября 1939 года с заставы № 19 Сестрорецкого отряда Ленинградского пограничного округа на охрану Государственной границы вышел наряд в составе бойцов Горбунова, Лебедева и Снисаря. Старшим наряда был командир отделения Миненко. Наряд направлялся на охрану железнодорожного моста через реку Сестру у Белого острова - единственного моста, связывающего СССР и Финляндию. В 6 часов утра к пограничникам подошел начальник заставы лейтенант Суслов, напомнив бойцам приказ начальника Сестрорецкого отряда майора Андреева. Прошло 2 часа томительного ожидания. В 07.55 лейтенант Суслов громко кашлянул. Это был сигнал к атаке. Бойцы, бросая на бегу гранаты и стреляя по финским пограничникам, ринулись на мост. После короткой схватки мост был захвачен. Миненко успел перерезать провод, ведущий к взрывчатке под мостом. Вся операция заняла около трех минут. К мосту уже шли танки.
Ровно в 8.00 дальнобойные орудия фортов Кронштадта вместе с кораблями Краснознаменного Балтийского флота (подошедшими к финским берегам) и батареями корпусной и дивизионной артиллерии начали обстрел территории Финляндии <...>
В эти же минуты мощные соединения бомбардировщиков начали бомбить жилые кварталы Хельсинки, Котки, Виипури и других городов Финляндии».

В. В. Туч:
«И мы стали подгонять друг друга, чтобы не опоздать на войну. Когда мы подошли к Белоострову, темп невольно замедлился. Граница. Запретная зона. Нахождение в ней каралось законом. Мы говорили скорее себе, чем друг другу, что сегодня нас никто не должен остановить, но состояние наше было очень тревожным. И действительно никто не остановил и не окликнул нас. Уже в Белоострове (около 13.00 часов) мимо проехал бронепоезд и за ним бронемашины на железнодорожных колесах. Мы прошли мимо огромного Белоостровского вокзала и приблизились к пограничному железнодорожному мосту. Хотя нам с Игорем было уже по 13 лет, это место в Белоострове для нас оставалось абсолютно неизвестным: здесь была запретная зона. Рядом с мостом, на советской стороне, мы увидели большие ворота - арку с красной звездой и надписями. Тут же вдоль берега тянулись четыре ряда колючей проволоки. На финской стороне - ее не было. Мост был выкрашен пополам: одна (советская) половина была красная, другая (финская) - белая. На обеих сторонах стояли флагштоки. На советской - развевался красный флаг, на финской - флага не было (очевидно, его спустили в первые часы наступления бойцы Красной Армии)».
Рядом с мостом, напротив друг друга, стояли государственные пограничные столбы, советский и финский. Эти столбы под № 21 были поставлены в 1925 году. Граница проходила по середине реки Сестры, пересекала железнодорожный мост в месте, отстоящем от союзного столба на 26 метров 8 сантиметров и от финского столба на 18 метров 84 сантиметра. Всего таких столбов по обеим сторонам границы было 239 на советской стороне и столько же на финской и один общий пограничный знак - буек, отмечающий излом линии границы на озере Хойкенярви (теперь Б. Борково в Орехово). Столб № 13 находился по обеим сторонам реки Сестры (Раяйоки), севернее завода Гутермана. Последний - на берегу Ладожского озера за № 251.
Участковые протоколы описания границ между СССР и Финляндией на Карельском перешейке от Финского залива до Ладожского озера были подписаны Смешанной пограничной комиссией СССР и Финляндии на станции Белоостров 10 декабря 1925 года. (ЦГА СПб Фонд 1000 оп. 80 д. 200 л. 2.)

В. В. Туч:
«Недалеко от столбов находились будки пограничников: советская и финская. Мы зашли в советскую. Там никого не было и царил полный беспорядок, ничего интересного мы там не нашли. Финская будка была разрушена.
Мы углубились на финскую территорию на 300-400 метров и дошли до пакгаузов, которые оказались пустыми, но Игорь там нашел катушку шпагата, а я рубашку-ковбойку. Забрав эти "трофеи", пошли дальше по шпалам. (После войны я узнал, что финны, уходя, ставили мины-ловушки; минеры их называли сюрпризами. И мы с Игорем могли запросто подорваться!)
Навстречу попались белоостровские железнодорожники, человек 10-12; среди них оказался и мой родственник Анатолий Минайлов; в руках у них были инструменты. На наш вопрос они ответили, что восстанавливали путь, который финны взорвали, отступая».
Вот как описывают эти события корреспонденты газет «Сталинец» и «Ленинградская правда».
Из газеты «Сталинец» от 4.12.1939:
«...К мосту подходит первый бронепоезд, за ним идет другой.
Пожилой инженер из технической части спускается под мост и ощупывает фермы, проверяя каждое соединение. Проводов не видно - неужели нет мин?
Военный инженер берет маленькую саперную лопатку и быстро нащупывает две мины. Провода идут под землей, через минуту мост мог взлететь на воздух.
Бронепоезд медленно движется через границу, и вдруг в нескольких десятках метров от него влетает огромный столб огня и земли.
Мину под путями на подходе к станции Раяйоки финские вояки все же успели взорвать <...>
Рельсы, шпалы, болты, железки разбросало в радиусе 20 метров. Нужно было срочно восстановить путь. От движения бронепоездов зависело своевременное решение дальнейших задач, поставленных командованием. Население станции Белоостров - железнодорожники, их жены, школьники, даже старики, - узнав о случившемся, двинулись на помощь бойцам Красной Армии. С лопатами, кирками и со всяким инструментом бежали за бывшую границу, к месту взрыва».

Из газеты «Сталинец!» от 5.12.1939, статья «Родные братья Красной Армии»:
«...тяжелые рельсы, подброшенные в воздух, погнуло, как баранки. Один рельс с силой швырнуло о стену финского пакгауза и пробило ее насквозь. Зазияла огромная воронка шириной до 20 метров и глубиной 6-7 метров.
<...> Земляными работами руководил дорожный мастер Ананьев.
Отряд добровольцев в 50 человек работал быстро и дружно. Сам мастер в непосредственной близости от воронки обнаружил еще пять неразорвавшихся мин. Саперные части Красной Армии извлекли и обезвредили их.
Через 3 часа диверсия финских вояк была ликвидирована: воронка засыпана, изуродованные рельсы стащены под откос, положены новые шпалы и забиты костыли в новые рельсы.
Путь был открыт!»

Из газеты «Ленинградская правда» от 3.12.1939, статья «Награждение отважных железнодорожников»:
«...Начальник Октябрьской дороги тов. Богданов объявил благодарность всему коллективу станции (Белоостров. – Прим. авт.), премировал начальника станции тов. Захарова, секретаря партбюро тов. Соколову, дорожного мастера тов. Ананьева и отпустил средства для премирования особо отличившихся работников».
Из газеты «Ленинградская правда» от 4.12.1939, статья «В разведке»:
«...На перегоне Келломяки-Териоки белофинны разрушили путь па расстоянии полутора километров. Немного дальше этого участка они взорвали мост.
<...> На станции Териоки большинство путей взорвано. Разрушено водоснабжение, колодцы отравлены.
<...> На перегон Келломяки- Териоки уже отправлены фермы для восстановления мостов. В ближайшее время можно будет открыть регулярное движение поездов от границы до Териок и дальше на север».

В. В. Туч:
«До пограничной станции Раяйоки нам осталось дойти немного, но нас остановили красноармейцы: они велели нам идти обратно в Белоостров, но только по шпалам, так как иначе можем подорваться на минах, их здесь много.
Мы с Игорем решили, что сегодня больше ничего интересного не увидим и не найдем; за день прошагали немало и устали. Решили возвращаться домой, в город.
Мы снова перешли реку Сестру по железнодорожному мосту и подошли к станции Белоостров, где стоял под парами паровоз как раз на сестрорецкой ветке: он направлялся в Ленинград через Кушелевку; мы уговорили машиниста прихватить и нас. Он предложил нам залезть в тендер (прицеп к паровозу с запасами топлива и воды. - Прим. авт.), что мы с радостью и сделали. На Кушелевке, стуча зубами от холода, мы слезли с паровоза. Замерзшие, голодные, черные от угля, с катушкой шпагата и ковбойкой мы появились дома и рассказали обо всем, что видели в этот день.
Назавтра, в школе, я был в центре внимания.
После окончания войны граница в Белоострове исчезла. Проволочные заграждения, которые шли по берегу реки Сестры на советской стороне, были сняты. Получился свободный проход к самой речке, стало возможно ловить рыбу и раков, и последних было так много, что в день можно было поймать 300-350 штук.
Зимой я учился в 103-й школе Выборгского района, был пионером и пользовался авторитетом среди ребят. (Быть обладателем настоящего летного шлема уже много, к тому же побывать на финской войне в первый же день означало стать живой легендой. - Прим. авт.) Вскоре в школе организовали Юнармию, набралось 70-80 ребят.
Начальником и командиром роты был назначен я. Были, как в настоящей армии, начальник штаба, политрук роты, командиры отделений и санитарная служба, где занимались девочки. Мы по плакатам изучали оружие и часто ходили в походы со знаменем школы в Кавголово и другие места, но смотреть на войну с Финляндией мы больше не ходили».

«В какой день недели началась война?» - спросил я. Владимир Валерьянович ответил, что в воскресенье. Пришлось его поправить - это был четверг. В тот день он прогулял школу!
В тот первый день никто не мог предположить, что вскоре через бело-красный железнодорожный мост Белоострова пойдет обратный поток санитарных поездов с огромным количеством раненых бойцов в бело-красных повязках.
0 x

Ответить